На следующее утро Лука проснулся во вдохновенном состоянии. Его походка в этот несколько изменилась, она сделалась какой-то окрыленной и жизнерадостной. Эта перемена вскоре стала заметна всей братии и настоятелю монастыря.
В последнее время молодой иконописец ходил по обители в несколько удрученном состоянии, его сумрачный и задумчивый вид заставлял монахов относиться к нему с осторожностью, далеко не каждому насельнику удавалось остановить и разговорить этого талантливого юнца, бредущего с грустно-задумчивой миной на лице по монастырю или берегу Волхова. Пожалуй, только архимандрит Никандр, казначей Феофил, да ещё несколько монахов знали, что Лука в сущности, был человеком добродушным, светлым и иногда весьма эмоциональным, и увлекающимся. Остальные же обитатели Юрьева монастыря старались особо не тревожить угрюмого, бредущего по своим делам Луку. Сегодня же его лицо повеселело, стало более светлым, будто он позабыл все печалившие размышления.
Первым перемену в иконописце заметил отец Иринарх, с которым Лука исполнял послушание по уборке снега. Отец Иринарх был 35-летним монахом. Его отец и дядя вскоре после разгрома Новгорода царём Иоанном Васильевичем записались в стрелецкое войско, чтобы лучше устроить быт. Поскольку другие промыслы пришли в упадок в городе на Волхове после опричного разграбления.Отец Иринарха вместе со своим младшим братом участвовали в сражениях Ливонской войны.
Дядя через некоторое время был отправлен пятидесятником в Смоленск, в последствии дослужился до полуголовы. И конец Ливонской войны Иван сын Михайлов (дядя) провёл большей частью на берегах Днепра, где обзавёлся семьёй. У него было две дочери и три сына. В начале царствования Бориса Годунова дядя Иринарха передал свою службу сыновьям, а сам доживал свой век в Смоленске. Что стало с дядей и его семьёй во время польской осады Иринарх не знал.
Отец будущего монаха – Василий сын Михайлов, в 1575 году оказался в чине десятника в Пскове. В городе на Великой и родился 27 декабря 1576 года отец Иринарх, тогда Стефан сын Васильев. Он был четвёртым сыном. С малых глава семейства стремился приобщить сына к военному делу.
Как и многие мальчишки Стефан был увлечен этими занятиями. Он охотно разгуливал с деревянным бердышом или пищалью по Завеличью, а также участвовал в играх с другими стрелецкими мальчишками. Они разделялись на два лагеря и устраивали «баталию». Одни сооружали миниатюрное подобие «гуляй-города», а другие делали себе из подручных средств «крылья» и прикрепляли их спине, а также брали палку, дабы изобразить лошадь. Получалось подобие польских «крылатых гусар». Затем «гусары» атаковали «гуляй-город», который изо всех сил отбивался от «захватчиков» при помощи пушек, пищалей и других подручных средств. Участников подобных игр на Завеличье частенько бывал Стефан.
Эти развлечения у будущего монаха продолжались вплоть до августа 1581 года. От приближающегося к Пскову войска Стефана Батория семья вынуждена была укрыться за крепостными стенами. В 4 года мальчишка Стефан увидел войну не игрушечную, а настоящую.
Узнав о том, что городу грозит нападение польского войска Стефан стал просить отца, чтобы он взял его с собой стены, чтобы «стрелять по гусарам». Ему очень хотелось последовать примеру старшего брата 14-летнего Алексея, который был определён на службу и должен был подносить ядра к одной из пушек. Отец сказал Стефану, что он ещё слишком мал и строго приказал, чтобы он сидел и никуда не высовывался. Будущий монах был очень опечален этими требованиями, поскольку считал, что если он будет на стене стрелять из пищали по польским гусарам, то они обязательно отступят от города, Стефан же много раз побеждал их, сидя в игрушечном «гуляй-городе». Что тут сложного?
После разговора с отцом мальчик выбежал на улицу и добрался до паперти церкви Василия Великого, присел на ступеньку и залился горючими слезами. Отец и мать не сразу смогли найти убежавшего Стефана, так как думали, что он побежал к стене Окольного города.
Плачущего возле церкви мальчика вскоре заметил седовласый монах, проходивший мимо.
Дитя, что ты плачешь? – спросил старец.
...
Однако ответа не получил. Стефан взглянул на монаха и ещё пуще залился слезами.
Тогда старец присел возле мальчика на ступень паперти, приобнял его и спросил:
Ну, что случилось? Тебя как зовут? Меня отец Матфей.
Я... Стефан. – рыдающим голосом проговорил мальчик, – Тятенька не пускает меня с поляками биться!
Чего же реветь? Ты слишком мал ещё для ратных дел. Тебе нужно немного подрасти, на твой век ещё хватит битв, можешь так не печалиться, – ответил монах.
Но я хочу помочь отцу и брату! – промолвил рыдающий Стефан.
Сил твоих пока не хватит, чтобы им помочь в сражении с поляками и литовцами. Но есть другой способ, как поддержать их...
Какой? – спросил вытирающий слезы рукавом рубахи слёзы мальчик.
Ты можешь молиться Богу и этим помочь граду Пскову выстоять. Есть сила телесная, а есть духовная. Бог дал каждому человеку свою силу тела. У кого-то её больше, у кого-то меньше. И человек может многое сделать и перевернуть, используя мощь тела своего. Однако есть сила духовная, она – свет Бохий. Она берётся от веры и молитвы Господу. Имея только силу телесную можно захватывать города и страны, но ней недолго можно продержаться.
Монах продолжил:
Сила Божья сильнее. Иногда имея меньше силы человеческой, но опираясь на силу духа можно победить более могущественного неприятеля. Твоих сил пока не хватит, чтобы одолеть хотя бы одного польского воина, но ты можешь молиться Богу и тем поможешь родным, и Пскову выстоять супротив вражеского нашествия, – заключил отец Матфей.
Как же мне молиться? – спросил Стефан.
Монах обучил мальчика Исусовой молитве и пообещал, что при следующих встречах расскажет о других молитвах и Священном Писании.
В этот момент родители, наконец, увидели сына, беседующего со старцем. Они осторожно подошли к паперти церкви, не став прерывать беседы.Они давно знали отца Матфея и почтительно к нему относились. Когда разговор был закончен, родители подошли к монаху и попросили благословения. Старец рассказал вкратце о беседе с их сыном. И они нашли полезным для воспитания Стефана, если монах иногда будет приходить к ним беседовать с мальчиком, тем более в такое неспокойное время.
Только успели договорить, как на звоннице храма Василия Великого стал раскачиваться сполошный колокол, а вдали за крепостной стеной послышались раскаты «грома». Отец повелел матери и сыну идти в их убежище, а сам поспешил к месту службы.
В последующие дни Стефан тайком от матери бегал на Романову горку, прятался возле Нововознесенского монастыря, стараясь разглядеть происходящие события. Сидя в своём укрытии мальчик шепотом старался повторять Исусову молитву.
Между тем грохот польских и псковских пушек всё более усиливался, особенно около Покровской башни. Вскоре от места самого жаркого боя потянулись возы с убитыми и ранеными. Это зрелище заставило мальчика содрогнуться, он стал ещё сильнее читать молитву. Стефан всё больше начал переживать за отца и брата, что с ними может случиться беда. Сидя под кустом у монастырской ограды, он молился, а из глаз текли слёзы.
Мальчик видел, как к Покровской башне горожане понесли бревна, застучали топоры и начала появляться деревянная стена. Стефан из своего укрытия слышал, как все обсуждают какой-то пролом. Затем услышал звук, будто рухнула мощная каменная скала. Мальчик схватился за свой деревянный бердыш и стал готовиться к сражению.
К деревянной стене потянулись многие жители города, шёл крестных ход с иконами и мощами. Звуки перестрелки, лязг холодного оружия, крики людей усилились. Мальчик услышал, как недалеко от него загремела могучая пушка «Барс» и вскоре одна из башен обвалилась и загорелась. Что происходило в этот день четырехлетний ребёнок толком понять не мог, в его детских глазах происходящее виделось жестоким хаосом.
На следующий Стефан ненадолго увидел отца, который относительно благополучно пережил события минувшего дня: серьёзных ранений не было, правый рукав стрелецкого кафтана был сильно разодран, руки были почти чёрного цвета от грязи и крови, лицо также было в запекшейся крови и земле, левый глаз почти не был виден из-за большого синяка.
Старший брат Алексей после сражения пришёл в дом утром с опустошённым лицом и перевязанной рукой, весь в саже от пороха и грязи. Непосредственного участия в битве он не принимал участия, но весь день подносил тяжёлые ядра. Во время польского обстрела ему осколком камня от крепостной стены слегка задело руку, поэтому он был отпущен домой на несколько дней для лечения.
События штурма и продолжительной осады отчётливо врезались в память Стефану. После этого он стал относиться к войне не как к игре и детской шалости, а как к горю и страданию людей. Ему иногда вспоминалось в каком виде пришли отец и брат после сражения с поляками, длинные вереницы возов с убитыми и ранеными – эти картины стали для него образом войны.
После осады семья вернулась на Завеличье. Стефана больше не привлекали игры в «гусар» и «стрельцов». Он стал подолгу проводить время в Мирожском монастыре, беседовать с отцом Матфеем, помогать обители в сборе урожая, обучаться грамоте и чтению.
Отец Стефана в начале сопротивлялся новым увлечениям сына, но под давлением матери отступил. Тем более, что Алексей и два других брата Иоанн и Фёдор после осады утвердились в своём намерении постигать военное дело. Так что достойные наследники теперь уже у полуголовы Василия Михайловича были и он смирился с тем, что младшенький станет попом.
Вскоре после окончания войны настало для Стефана спокойное и благодатное время, он учился в Мирожском монастыре, удил рыбу в Великой, помогал семье по хозяйству. В сущности, это была счастливая эпоха детства и отрочества для будущего монаха.
В 1590 году началась война со Швецией. Василий Михайлович был вызван на государеву службу и с отрядом прибыл в Ивангород, уже после занятия города русским войском. В дальнейшем глава семейства три года провёл в составе гарнизона города и участвовал в стычках со шведскими отрядами. В одном из столкновений в 1593 году он погиб незадолго до заключения перемирия.
Во главе семейства встал старший брат Алексей, который решил, что и 16-летний Стефан тоже должен готовится к военной государевой службе. Однако юноша не пожелал подчиниться старшему брату и бежал послушником в Елеазаров монастырь, пробыв там два года, вернулся в Псков и решил перебраться с торговыми людьми в Новгород.
Стефан был к этому времени наслышан о царе Фёдоре Иоанновиче, как о человеке набожном и много уделяющем время молитве, поэтому решил последовать его примеру.
На пути в Новгород в истоке Волхова Стефан увидел на правом берегу Благовещенскую церковь, ему объяснили, что раньше здесь жили новгородские князья, а теперь это место за царём и великим князем. На левом берегу юноша был впечатлён величественным Георгиевским собором.
Он стал молить своих спутников, чтобы они сделали остановку около обители, те с большой неохотой согласились, надеясь, наконец, избавиться от этого святоши. Когда насад причалил к берегу, то Стефану высадиться на берег, отдали вещи. Затем «ватаман» хлопнул юношу по плечу и сказал:
Прощай, брат Стефан! Может, здесь ты найдёшь свой путь и спокойствие.
После чего насад отплыл от берега и удалился в сторону Новгорода.
Стефан же стал послушником монастыря и через два года постригся в монахи под именем Иринарха. Через некоторое время он стал искусным мастером золочения икон.
Про судьбу братьев во время Смуты отцу Иринарху было известно немного. Он знал, что Алексей находился в Пскове и не признал власть ни одного из самозванцев и помогал городу отбиваться от поляков, литовцев и шведов. Иоанн и Фёдор в начале в месте с другими стрельцами приняли сторону пана Лисовского, а затем пополнили войско «вора Сидорки».
На этом биографические объяснения о личности отца Иринарха мы можем остановить и вернуться к тому утру, когда необычайно жизнерадостный Лука пришёл помогать разгребать сугробы Юрьева монастыря.
© Александр Дубинин. 2025 год
POWER Full 14
POWER Full 14
POWER Full 14
POWER Full 14
Оставляя заявку, вы соглашаетесь на обработку персональных данных и с условиями бронирования счёта